Едва уловимым движением заставляет дымок танцевать над водой. Я уныло передвигаю чашку по шершавой поверхности на столе, устраиваю ей очередной незабываемый полет до моих губ и обратно. Иногда хочется заплакать, так, чтобы компенсировать каждый глоток, ставший случайно судорожным, выронить чашку, разбить тарелку, собрать осколки наполовину, обнять колени и снова заплакать, еще сильнее, уже почти победно достигая этого блаженного состояния опухшего бессилия, сдавшейся расслабленности.
Я сижу, устраиваю путешествия чашке. Она, конечно, останется целой.